Я училась в одном из самых известных крупных университетов страны. Честно говоря, я и не думала, что в казахстанских вузах есть харрасмент.
Началось все с того, что во втором полугодии первого курса начался предмет, который вел преподаватель лет 55. На парах он позволял себе сальные шуточки и предпочитал вызывать к доске самых ярких девочек. А если они еще были одеты, как ему нравилось, то пятерка была обеспечена. Помню, как он просил что-то процитировать из лекции мою однокурсницу, а когда она хотела встать и выйти к доске ради этого — он ее остановил. Знаете, почему? Сказал: «Ты сидя читай, я рядом встану, так обзор лучше». Это он говорил про ее декольте — сверху он мог заглядывать на ее грудь под футболкой. Конечно, никто ничего не сказал, а девочка эта просто покраснела. Но тогда он еще не шел дальше этих шуток.
На втором курсе его сделали нашим куратором. Первое, что я услышала от него, когда пришла на учебу — «ты так похорошела за лето». Я просто слегка улыбнулась и ушла. Мне стало неприятно. Вроде никакого подтекста, но ощущение было немного мерзкое, сама не понимала, почему.
Потом у нас был первая совместная встреча с ним и группой — типа «классного часа». Я пришла первая в кабинет, он уже был там. Как только я появилась в дверях, он сказал: «О, заходи, раздевайся». И засмеялся. Вот вроде опять ничего такого? Это же обычная стандартная фраза, но мне стало не по себе. Потом началось самое интересное. Когда все собрались, он начал спрашивать, кто чем занимался летом. И в какой-то момент выдал, что его младший сын наконец-то лишился девственности этим летом. Мы опешили и просто переглядывались — ну что скажешь в ответ на такое? Потом одна девочка в ответ сказала: «Поздравляем вас». У меня начался истеричный смех от нелепости этого диалога. А он повернулся и сказал: «Хотел бы я в юности пережить свой первый раз с девушкой, которая так смеется». Боже, меня затошнило в этот момент, боялась, что станет плохо прямо там же. Но когда мы вышли после этой встречи, оказалось, что из всех моих одногруппников только двоим девочкам показалось, что что-то не так. Остальные сказали, что это был просто комплимент от старого ловеласа.
В следующий раз я принесла ему какие-то бумаги в кабинет по его просьбе. Он завел меня в кабинет, а потом закрыл дверь. Я вообще с детства очень боюсь замкнутых пространств, кабинет с закрытой дверью — это уже повод для паники. Я ему сказала об этом, объяснила, что пережила пожар в детстве, чтобы не показаться параноиком. А он сказал, чтобы я не боялась ничего, что он сможет меня защитить. Потом подошел и обнял за плечо, а я даже пошевелиться боялась. А он продолжал говорить со мной, как ни в чем не бывало.
Через месяц примерно у меня был день рождения. Я пришла в универ, ребята стали поздравлять меня после нашей первой пары, которую он вел. И когда занятие окончилось, он попросил меня остаться. А когда все ушли, попытался меня поцеловать. Когда я его оттолкнула, он искренне удивился. Сказал, что чувствовал от меня флюиды. Какие флюиды могли быть? Мне было 19, мне нравились 25-летние подтянутые смешные парни, а не мужчины, которые мне в дедушки годились.
За неделю до сессии он вызвал меня и сказал, что я недостаточно хорошо готовилась к экзаменам. Предупредил, что будет крайне тщательно меня спрашивать, и если я не отвечу на все, то он меня завалит. А я отличница, на минуточку. Спросила, в чем дело. Оказалось, что «и так нетрудно догадаться». Видимо, наш престарелый мачо так обиделся, что решил отомстить.
Я пошла в тот день к заместительнице декана, кажется, такая должность была у этой женщины. Рассказала ей все, но она лишь посмеялась. Сказала, что я не первая студентка, которая влюбляется в препода и фантазирует себе. «У него семья, дети и собака, какой харрасмент», — вот что я от нее услышала.
В кабинке туалета я расплакалась, а когда вышла, то увидела незнакомую девушку. Оказалось, третьекурсница. Она выпытала, что случилось, а потом рассказала, что я такая не первая, но доказать это либо невозможно, либо нет желания у тех, кто через это проходит. Как минимум, потому что несколько девочек добровольно с ним вступали в отношения ради хороших оценок и из страха перед ним. И всем было плевать, что это неэтично.
В итоге на экзамене я получила тройку. Но я для себя решила, что красный диплом не стоит того, чтобы идти на такое. А добиваться справедливости я не решилась, потому что ничего бы не доказала. Мне 19, у меня простые родители, а он доктор наук с не менее крутой женой. Да меня бы растоптали и ничего не оставили. Потом мы ушли на каникулы, а когда вернулись, то узнали, что нам дали нового куратора. Этот преподаватель серьезно заболел и взял длительный больничный. В следующий раз я его увидела лишь спустя полгода. У него была онкология, которая, видимо, отняла все силы — вернувшись, он даже ни с кем из нас не говорил. Мне даже жалко его было, так он похудел.
Я сначала хотела сказать название своего вуза, тогда бы многие поняли, о ком речь. Но я недавно узнала, что этот преподаватель умер от коронавируса в прошлом году. Онкология ускорила процесс. И мне по-человечески жаль его семью. Я долго думала, что меня сильно подкосила эта ситуация. Я его простила — не думаю, что есть смысл держать зло на умершего человека. Но я все-таки надеюсь, что в моем положении не побывает ни одна студентка. И ни один человек.
Публикация подготовлена Центром исследования правовой политики (LPRC) в рамках проекта “Борьба с сексуальными домогательствами на рабочем месте и в общественных местах посредством законодательных реформ, ответственного ведения бизнеса и повышения осведомленности в Казахстане”, поддержанного CFLI (Canada Fund for Local Initiatives)
